В следующую гостиницу мы уже вошли подготовленные ко всему. Здесь тоже были свободные места, и администраторша, когда прочитала мою анкетку, предложила принести разрешение из милиции. Я тут же его предъявил, и дальнейшее уже обошлось без всяких эксцессов, если не считать того, что женщину поселили в отдельном номере, меня же повели в громадный зал с шестнадцатью койками, из которых были заняты едва ли три. Мы распрощались с моей знакомой, и каждый отправился по своим делам: она - искать свою подругу, я, взяв фотоаппарат, пошёл к местам своего детства.

Удивительными нам кажутся давно знакомые места, когда оказываешься в них много лет спустя. Может быть, это эффект моего многолетнего пребывания вблизи такого мегаполиса, как Москва, а может, закономерность более общего характера. Во всяком случае и в более поздние годы при каждой встрече с Симферополем, Ялтой, другими местами детства я поражался миниатюрности улиц, зданий, расстояний, площадей...

И вот сейчас я оказался на Севастопольской. Для меня, мальчишки, это была центральная улица Симферополя. Тогда на ней находился мануфактурный магазин, в котором работал мой отец; бакалейный магазин, принадлежавший мужу моей тёти по материнской линии. Его называли баккал Умер Ягьяев, но в торговом мире он был известен как Левинсон Умер, Левинсон - вроде прозвища, по фамилии бывшего своего хозяина. Там же был магазин моего деда, отца матери, который торговал известью. Отсюда - киреччи Куртумер. Здесь были чебуречная, парикмахерская и много других заведений. На пересечении Кантарной улицы с Севастопольской была кофейня, принадлежавшая мужу моей тёти по отцовской линии. Двери и окна магазинов закрывались складывающимися и раздвигающимися в горизонтальном направлении металлическими решетками, а поверх них гибкими, тоже металлическими жалюзи, двигающимися в вертикальном направлении. Очень было интересно наблюдать процедуру их открывания и закрывания, но помогать мне не разрешали. Теперь все эти места выглядели очень неприглядно и уныло. Они напоминали подъезды заброшенных домов. Краска везде облупилась, тротуары грязные, тут и там кучи мусора, везде разбросаны бумажные обрывки, бутылки, обломки деревянных ящиков. Улица не была похожа ни на торговую, ни на жилую. Как и прежде, с правой стороны по ходу моего движения жилых и торговых построек не было. Я стал вспоминать, что раньше здесь был базар, то есть центральный симферопольский рынок. Посреди базара, над главным его сооружением, были установлены большие, квадратной формы четырёхсторонние часы с римскими цифрами на циферблате и ажурными стрелками, хорошо видные со всех сторон. Базарная площадь была разбита на несколько частей. Одна часть состояла из торговых рядов в виде деревянных палаток и навесов. Вот мясной ряд, сплошь заполненный всевозможным товаром. Здесь не допускалось, чтобы рядом располагались торгующие говядиной, бараниной с торгующими свининой. Свинины было не много, так как крымские татары и евреи свинину не употребляли вообще. Применение одного и того же ножа или топора для разделки свинины и других видов мяса считалось недопустимым - продавцу это могло обойтись полным бойкотом и всенародным позором. А как рубили мясо, какими аппетитными и красивыми кусками оно висело на крюках! Сегодня я смотрю на прилавках магазинов на мясо и не понимаю: то ли строение животных претерпело такие страшные изменения, то ли рубщики мяса полностью потеряли свою былую квалификацию. Зачастую выставленные куски мяса вызывают не аппетит, а отвращение.

Был на базаре колбасный ряд, и в нём особое место занимали торговцы так называемой еврейской колбасы. Другие сорта тут и близко не подпускались, поскольку в них могли быть добавки свинины. Татары колбасу, как правило, не ели, но если такие семьи находились, они брали только еврейскую колбасу. Наша семья была одной из таких.

Помню рыбный ряд. Шёл умопомрачительный запах от копчёных и вяленых рыб. Каких только там рыб не было! Нашей самой любимой рыбой была султанка, или барабулька. В свежем виде с характерной розовой чешуйкой и с двумя короткими усиками. В этой небольшой рыбке не было мелких косточек. Она была необыкновенно нежна и вкусна в любом виде: жареном, тушёном, горяче-копчёном. В Чёрном море, кажется, её почти уже совсем не осталось.

Торговали, как на всех рынках, и молочными продуктами. Я помню длинные ряды глиняных кувшинчиков различной формы и величины, заполненных свежим катыком с аппетитной корочкой сверху. Катык чаще всего делали из овечьего молока, хотя в городских домах готовили и из коровьего. Помню большие бочки со свежей брынзой, которую готовили в горных и в степных условиях чабаны в основном тоже из овечьего молока. С тех пор я неравнодушен к брынзе. Брынза с маслинами и луком для меня и сейчас является одним из самых любимых лакомств. Я долго не мог понять, чем обязан своей привычке есть кефир и сметану, творог и ряженку только с солью. Если я вижу, как кто-то кладёт в кефир сахар, мне становится нехорошо. Скорее всего, во всём этом виновато моё пристрастие с детства к брынзе.

Далее на базаре большую площадь занимали овощи, фрукты и бахчевые. Особенно ярким был рынок осенью. Виноград и инжир, яблоки и груши, гранаты и айва - всё это в великом разнообразии; лесной и садовый кизил, мушмолла (некоторые называют мушмула), ювез...

Сейчас ещё мушмоллу можно кое-где обнаружить, а что такое ювез, думаю, помнят только пожилые жители Крыма. Это лесная ягода, по форме и виду несколько напоминающая редиску, растущая на сравнительно небольших кустах. При сборе она имеет зеленоватый вид с розовыми бочками. Собрав в пучки, её подвешивали к потолку, к стенке, и в течение месяца или двух она дозревала. Уже поздней осенью эта ягода приобретала красивый жёлтый цвет с красным бочком. Мякоть мягкая, слегка кремового оттенка, чуть вяжущая. Где она теперь?

Овощи, фрукты и бахчевые продавали как на стойках, так и прямо с телеги, воза или огромных куч, возвышавшихся на пахучих соломенных подстилках. Золотились горы лука на солнце, тут же арбузы, дыни, тыквы. Часто их покупали не штуками или килограммами (вернее, фунтами), а целыми телегами, или подводами. Если покупок не набиралось на целую подводу, нанимали небольшую повозку на двух больших колёсах, которую тянул трудолюбивый ослик. В то время в Крыму очень много было осликов, в заметных количествах были и верблюды. Вот бы сейчас, в период дефицита и бензина, и навоза, возродить семейство осликов! Глядишь, от них толку было бы побольше, чем от иных президентов и парламентов.

Среди шумной толпы с важностью расхаживали татарские мальчишки с высокими сосудами за плечами, оглашая окрестность громкими криками: "Халодный вада, каму нальём?" Всё это произносилось нараспев, каждым под свою мелодию. Продавали и бузу, и сладкую лимонную воду под названием "шербет". Кто не пробовал настоящую крымскую бузу, тот не пробовал ничего. Это чуть-чуть опьяняющий напиток (думаю его крепость не больше одного-двух градусов) молочно-белого цвета с пузырьками воздуха, употребляемый обычно в охлаждённом виде. Из всего сладкого я, пожалуй, больше всего любил бузу. К удивлению многих, пробовавших бузу, она ничего общего не имеет с молоком или кумысом: напиток готовится в основном из пшена, вытяжка из которого сбраживается на дрожжах. Крымским татарам буза известна под названием "макъсыма".

Следующая страница