Письмо двадцать восьмое:

К ЗОЛОТУ

Дорогой мой дружок, представь себе такую картину. Посреди жилой комнаты нашего дома сквозь густую завесу пыли виден агрегат, раза в полтора выше стола, с громко трясущимися деталями; сбоку агрегата — большое колесо, которое вращает отец. Сверху устройства — огромный бункер с песком, который через четыре гибких толстых шланга поступает в наклонную платформу с многочисленными порожками. Платформа быстро качается в горизонтальной плоскости, песок ползет по ступенчатым дорожкам (четыре дорожки в четыре "этажа"), и в конце пути густым "водопадом" низвергается на пол, поднимая новые и новые тучи пыли, скрипящей на зубах и покрывшей все домашние вещи толстым слоем. Мать где-то на кухне заходится в очередной истерике (увы, приступы ее становились длиннее и чаще).

Это проходят испытания одной из первых моделей отцовского "вибратора для сухой добычи золота"… Почему золота? Почему не в поле, не в мастерской, а дома?

Золото как таковое, а ты это уже знаешь, отца не интересовало, а вот его добыча, связанная с трудностями, "джеклондонскими" авантюрами (отец имел полное собрание сочинений этого писателя, которого очень любил), золотодобывающей техникой, — все это не могло не задеть пытливого изобретателя. Тем более, что он, неоднократно бывая в Массе Челябинской области по делам испытаний и внедрения своих станков для насечки напильников (в Массе был большой напилочный завод), увидел и уральские золотые прииски, и работу в них отдельных старателей, их бригад, и добычу металла государственными драгами (огромные плавающие "камне черпалки"). Первое его изобретение на "золотом фронте" было необыкновенно быстро признано ("гидросепаратор" — смотри список его изобретений в конце письма "Отец"), но у изобретателя появилась новая мысль: а вот как бы добывать золото без воды? Не правда ли, идея чем-то напоминала беззвучность насечки напильников?

К сожалению, в Крыму природного золота нет, и отцу приходилось привозить для испытаний золотинки из Миасса — крупинки и крошки различной величины. Во двор была завезена громадная гора песка — но не будешь же здесь проводить опыты, зная, что какая-то часть неотловленных золотинок непременно уйдет в "хвосты", на неровную поверхность двора, где их уж и не найдешь. Да и неожиданный дождь может смазать весь опыт. Нужно работать в помещении — но где? Флигель, где была отцовская мастерская, уже продали Окуням (тем, которых в войну расстреляли фашисты); были проданы две части "главного корпуса", а также сараи. Отец ведь нигде не работал, а изобретательские дела, с заготовкой материалов, заказыванием на заводе чугунных отливок, дальними непредвиденными поездками требовали все возрастающих расходов. Поэтому частым гостем у нас стал маклер — то есть посредник по купле-продаже недвижимости — субъект с мешками под хитроватыми глазками под кустистыми бровями и рыжеватыми бакенбардами. После небольшой очередной серии визитов маклера вещи перетаскивались из дальних комнат в ближние, дверь закладывалась и заштукатуривалась, нам становилось заметно теснее, а двор вскоре оглашался гвалтом еще одного "этапа" незнакомых ребятишек и взрослых, разгружающих с телег свои сундуки, комоды и узлы.

Последним нашим "оплотом" стали коридор, кухня и комната с одним окном, образованная из прихожей и библиотеки, перегородку между которыми отец убрал. В этой комнате, где мы жили, и происходили испытания вибратора. Делалось это так. В тонну песка всыпалась точно взвешенная и сосчитанная порция уральских золотинок, и все это хорошо перемешивалось. Затем песок грузился в бункер, отец начинал крутить колесо, которое через кривошипы толкало в гладких пазах вправо-влево главный узел — уже упомянутую наклонную многоэтажную платформу с многочисленными порожками. Когда "вырабатывалась" вся тонна, содержимое порожков — а их было более сотни — пропускалось несколько раз через маленький настольный вибратор, и золотинки, как более тяжелые частицы, оставались под порожками. Туда же набивался темный "шлих" — железоподобные частички. Шлих отбирался магнитом, но все равно "обогащенное" золотишко было еще с разной ерундой.

Теперь наступала самая для меня интересная часть процесса. Весь "концентрат" высыпался в железную посудинку, в которую вливалась изрядная порция ртути (отец, не зная о ее ядовитости, держал ртуть в двух пол-литровых бутылках; они были страшно тяжелыми, одна даже лопнула, и тысячи блестящих холодных шариков раскатились по комнате, попав, в основном, под пол). Золото, как более тяжелое вещество, в ртути тонуло, даже мельчайшие его частицы, все же остальное плавало на блестящей серебристой поверхности в ковшике. Теперь он помещался над пламенем горелки — дабы ртуть выпарить. Из посудинки начинали подниматься струйки как бы дыма — коричневого, красного, оранжевого, сине-зеленого и иных цветов, с резким сильным запахом (помнится, сине-коричневый и красный "дым" по запаху явно отличался от желтого). Отец чихал, кашлял, чертыхаясь, утирал слезы, но выпаривание доводил до конца. К слову: кроме разлитой пол-литровки ртути там было выпарено наверное столько же; так вот интересно бы узнать: каково жилось в этом помещении, пока не выветрилась отцовская ртуть, тем, кто туда въехал после нас?

Оставшееся на стенках сосудика золото тщательно соскребалось и взвешивалось на аптекарских весах. Вначале процент его был невысок (вибратор улавливал где-то 80 %), мечтою же отца было добиться стопроцентного отделения от песка. Но где набрать для опытов столько золота? Измельчать цепочки-десятки — но они давно уже были проданы в Торгсин. Даже песок — и тот приходилось пополнять: через три-четыре дня тонная куча "худела" на десяток килограммов; отец чертыхался и недоумевал, а мои соображения насчет того, что вся квартира утопает в полуметровом слое пыли от этих самых истершихся друг о друга песчинок, — категорически отвергались: мол заодно с матерью "помешался на чистоте". А аппарат переделывался, совершенствовался, требуя новых и новых испытаний. И тут отца осенила мысль: использовать вместо золота… свинец! То, что он легче золота — так оно и лучше: уж коль частицы свинца будут отделены от песка, то более тяжелый металл — тем паче.

Разноцветные ртутные дымы в нашей квартире заменила свинцовая пыль: отец измельчал свинец и напильником, и наждачным кругом, и молотком… Материала этого хватало с избытком, и громадный вибратор посреди комнаты трясся-крутился теперь почти сутки напролет; комната представляла собою густо-пылевое облако, в котором плавали и те микрочастицы свинца, которые стирались твердыми кварцевыми песчинками с темного мягкого металла. О вредности свинцовой пыли отец тоже ничего не знал, — ну а тем более, я с матерью…

Но вот цель вроде достигнута: вибратор отделяет где-то 98 процентов свинцовых "золотинок". И по заданию Госкомизобретений к нам наряжают комиссию из двух спецов по этим делам, привезших с собою взвешенную щепоть натурального россыпного золота (особенно мне запомнился один эксперт, из НКВД — весь "в коже", и я с любопытством глядел на коричневые толстые бутылкообразные голенища-гетры на пряжках, плотно облегающие ноги выше ботинок, ремень на двух портупеях, тоже с блестящими пряжками и кобурой справа, тоже из толстой кожи, тяжело раздувшейся от револьвера; впрочем, дядька тот был во всем остальном вполне обычным и благожелательным.

Все делалось как можно более беспристрастней и точнее. Порция золотишка всыпана в песок, тщательно перемешана в нем. "Порода" загружена в бункер, включен хронометр. Из устройства полились седые "водопады" песка, комната стала привычно заполняться пылью, эксперты покашливали и дружелюбно посмеивались.

Ртутью в этот раз не пользовались, отбирая из концентрата самые мелкие золотые чешуйки под лупой тончайшей кисточкой. Порция их в плоской посудинке на глаз была вроде бы нисколько не меньше всыпанной, осталось подтвердить это взвешиванием.

Но случилось непоправимое. Отец, торжествуя, засуетился, и нечаянно смахнул посудину с золотинками со стола. Если бы это заметили сразу, то, пожалуй, собрали бы почти всю порцию; но несчастье было замечено через час, когда "песчано-пыльная пустыня", в которую опять превратился наш пол, была частично подметена, частично истоптана. Отцовскому горю не было границ — тем более у экспертов золота уже не было. В результате этой "работы" был составлен длинный, в несколько страниц, акт, в котором, в частности, было сказано что-то вроде такого: "отобранное из концентрата золото было неумышленно сметено со стола автором изобретения"…

Всю свою невероятную досаду отец вскорости, разумеется, выместил на матери: мол она воздействовала на этот процесс "психически". Бедная мама! Будучи, как я теперь хорошо понимаю, тяжело больным человеком, она сносила эти совсем не заслуженные упреки и сумасбродства, и ни одна живая душа ее не понимала и не выручала — даже я, много чего уже соображавший: мне ведь было 12–13 лет, а это не так уж и мало.

По-хорошему, отцу следовало немедля отложить все свои изобретательские дела и срочно найти хороших врачей, чтобы помочь жене. Но он и в мыслях этого не держал. И в довершение всего — как гром среди ясного неба: его приказ спешно продать остаток Дома и всей семьей навсегда уехать из незолотоносного Крыма. Куда? А в Кокчетавскую область, где, как вычитал в газете отец, относительно недавно начали разрабатывать богатое золотое месторождение. Там он предполагал наконец блеснуть своим Вибратором.

Увы, ни с кем не списавшись.

Именно это обстоятельство повлекло за собой целый ряд трагических последствий.

Будучи увлеченным самой яркой и кажущейся чрезвычайно разумной идеей, никогда так не поступай, очень тебя прошу, дорогой мой внук…

Продолжение>>